Светит месяц, светит фарвардин

Новогодние интервью, как известно, берутся на всемирно-привычном календарном изломе. А мы нынче на нём и находимся, беседуя с крупнейшим историком-востоковедом, профессором Санкт-Петербургского университета, доктором исторических наук Турсуном СУЛТАНОВЫМ. За окном по-зимнему пасмурный день. Но это тот день, который уже равен ночи. Навруз, словом.

— Как, кстати, Турсун Икрамович, с ним полагается поздравлять?

— Да так, как и с европейским новогодьем. Звонил сестрам в Алма-Ату, как я её по старой памяти зову, откуда я и сам родом. И поприветствовал — с новым годом! Пожелания, понятные всему миру. Здоровья, долголетия, счастья, благополучия. В новогодье чудеса случаются. К примеру, моя внучка родилась в пять часов вечера 31 декабря!

— А в Навруз чудеса происходят?

— Конечно. Чудо общения. Когда наша семья — жена, я, дочь с мужем, внучка — пополняется недостающим звеном. Сыном, который живет отдельно. Сестры — мысленно — сидели вместе с нами.

— Когда им звонили, там, наверное, готовились уже вовсю?

— Ещё бы! Стол должен был полон. Для этого нужны огромные труды. Вспоминаю: совсем недавно за почитание древнейшего праздника по головке бы не погладили. Считали это чуть не мракобесием. Теперь Навруз, или, как говорят казахи, Наурыз, стал национальным праздником в Казахстане. Отмечают его, как положено, семьей — старики, дети, внуки... Едут обычно за город, на дачу, варят коже — основное «наврузное» блюдо. Коже — семь сочетаемых ингредиентов, среди которых обязательно пшеница.

— А здесь, в Петербурге?

— Здесь мои земляки тоже отдают, конечно, дань Наурызу. Но отмечают его вполне, так сказать, в европейском стандарте. Никакие восточные черты Наурыза уже, увы, не присутствуют... Он древен. Когда-то был праздником весеннего равноденствия у персов.

— И когда же он становится ещё и календарной датой?

— Вы удивитесь, но могу сказать совершенно точно! В 1079 году, при сельджукском властителе Малик-шахе — правителе незлобивом, мудром и деятельном. Его не устраивало, что календарь так называемой лунной Хиджры, введенный арабами, завоевавшими в 30-х годах XVII века Иран, каждые сто лет отставал на три года! И шах велел ученым придумать поточнее, но чтобы не противоречил и традиционному. Задачка! И вот на седьмом году правления Малик-шаха появилась солнечная Хиджра. А началом года по ней стал день весеннего равноденствия — всем издавна знакомый Навруз.

— Какие однако хорошие бывают календари!

— Иным бы я особенно хотел верить. Есть ведь на свете, представьте себе, и такие, где в месяце всего по 16 дней. Как раз под выдачу зарплаты! А вообще в мире чуть не каждую десятидневку где-то новый год. В начале февраля свой пышно праздновали китайцы, недавно был по лунной Хиджре... А у нас наступает месяц с красивым названием фарвардин!

— А вы со своим временем вполне совпали?

— Хочу так думать. Родился в тогдашней столице советского Казахстана, в 62-м поступил в Ленинградский университет, потом там же — в аспирантуру. Защитил кандидатскую и на три года вернулся в родные края. Но в 74-м окончательно вернулся в Ленинград, занялся наукой в филиале Института востоковедения, где проработал до 96-го.

— Что же тогда произошло?

— «Произошло» понимание. Наконец-то дошло: изучая в советские годы зарубежный Восток, забросили изучение республик Средней Азии и Закавказья. Заменили науку идеологемами. Жизнь начала мстить — провалами в политике России в этих, теперь независимых государствах... Решили создать новую кафедру Центральной Азии и Кавказа. В 96-м набрали первых студентов. Сегодня эти молодые специалисты — надежда российского востоковедения.

— И получаете от этого удовлетворение?

— Знаете, за годы, что я живу в Петербурге, мне много пришлось трудиться над тюркскими и персидскими рукописями. А в последнее время пришлось писать учебники. Ведь их не было «под новую специальность»! Часть из восьми написал сам, другую — вместе с замечательным востоковедом, завсектором тюркологии и монголистики Института востоковедения РАН Сергеем Григорьевичем Кляшторным. Они оказались настолько своевременны, что их перевели. На японский, на турецкий. А «Государства и народы евразийских степей» — на немецкий. Это означает, что мировое востоковедение оценило уникальность работы. Тем более, на фоне разразившегося на Востоке невероятного мифотворчества.

— Но нынешнее мифотворчество — явление временное?

— Разумеется. А Навруз — это навсегда.

«Санкт-Петербургский Курьер»,

23 марта 2006 года.