***

И вот опять мне нечем дорожить...

Как быстро всё проходит в этом мире!

Брожу по сердцу, как в пустой квартире,

Где всё живое отказалось жить.

Гоняет ветер боли лоскуты,

Врываясь сквозь распахнутые двери,

Повсюду запах мертвенный потери,

Из всех зеркал смотрю не я, а ты.

Усеян пол осколками чудес,

Зияют бесполотенные рамы.

Благоговели тут ещё вчера мы,

А нынче уж утрачен интерес.

Ну, вот и всё... Неслышно притворив

Дверные створки, удаляюсь тихо.

Осталась только чувств неразбериха

И горечь за бессмысленный порыв.

***

Ну что вам надо от меня,

Моя докучливая совесть?

Мы с вами даже не родня,

Хотя и прожили не ссорясь.

Зачем стоите над душой,

Маячите немым укором?

Такой ли грешник я большой,

Чтоб содержаться под надзором?

Пойдите выпейте вина

И во хмелю набедокурьте,

Но только рядом не дежурьте,

Когда сюда придёт она!

Она и так придёт таясь,

Как чёрный нал, как неучтёнка,

И ночь, как чёрная клеёнка,

Бог даст, собой укроет нас.

***

С утра пошаливают нервы

Да и с рассудком не в ладу —

Я, кажется, влюбился в стерву

Себе под старость на беду.

Она меня предупреждала

(Вот — хоть и стерва, а честна!),

Но отравительное жало

Мне всё ж подсунула весна.

Она капризит и стервозит,

А я профан по части стерв.

Господь меня пока обносит,

Но скоро буду в списке жертв.

Я от беспомощности вою —

Не приспособлен для осад

Мой арсенал. А нам с тобою

Уже не повернуть назад...

***

Я встретился вчера с Прекрасной Дамой,

Прошло сто лет — она ещё жива.

Глаза её под меховой панамой

Так холодны, как холодна Нева.

Она возникла прямо из тумана,

Перчатками вуаль приподняла.

И понял я: во встрече нет обмана.

И Дама это тоже поняла.

Мы поравнялись только на минуту,

И тут сковал нас мимолётный шок:

По своему любимому маршруту

Вдоль Мойки шёл задумавшийся Блок.

ПЕСНЬ АРАРАТСКОГО АБОРИГЕНА

В ковчеге у дядюшки Ноя

Нас, помнится, было по двое

И плыли мы в бурю, не ноя.

Спасением нашего брата

Обязаны мы Арарату —

Да будет преславна гора та!

Спасались на ней от потопа,

Топтали там первые тропы,

И с нас начиналась Европа.

Но пользы от этого мало —

История шутку сыграла:

Нас бурями жизни сломало.

Смотрю я теперь с Арарата:

Ну что вы творите, ребята,

Будь проклята ваша простата?!

Какие же вы забияки!

Бандиты, жульё и маньяки

И в общем-то сущие бяки.

А были у дядюшки Ноя,

На нарах рассевшись по двое,

Такие милашки, что стоя

Бутыль выпивали вина

И не было вам ни хрена!

ПОЭЗИЯ

Поэзия — девочка-отроковица,

В жизни ещё ничего не боится.

Весело жмётся к мужскому плечу.

«Хочется» знает — не знает «хочу».

Поэзия — в самом расцвете блудница,

Старости только она и боится.

Льнёт откровенно к мужскому плечу.

Все её «хочется» значат «хочу!».

Поэзия — тёртая светская львица,

В жизни давно ничего не боится.

Хлопает смело мужчин по плечу,

Ставя их в стойку командой «хочу!».

Поэзия — годная богу молиться

Старица только его и боится.

Крестным знаменьем к мужскому плечу

Тихо приложится, вспомнив «хочу»...

***

Мне так не хватает касаний

Холодной с мороза руки,

И чтобы крылатые сани

В душе нарезали круги.

Пока же салазки бескрылы,

Их ест одиночества ржа,

И ползают где-то, вполсилы

По рыхлому снегу кружа.

Зачем же ты, сдёрнув перчатки,

Ладони кому-то даёшь?

И чьи на них губ отпечатки,

Когда зацелованы сплошь?

Не ведаю чувственных правил

И слышать о них не хочу.

Как бог мои сани направил,

Так я на них и полечу!

***

Какая прелесть — изощрённость рук!

Изысканно-небрежная умелость.

Раскованность, напористость и смелость

Моих отлично вышколенных слуг.

***

Я не люблю ничуть евреев,

Хоть никого и не хулю.

И если это вас согреет,

Я русских тоже не люблю.

И сих своих интимных фобий

Не призываю понимать.

Мне всё равно кого в утробе

Лелеет будущая мать.

И кто в скрипучем катафалке

От нас готовится убыть.

Тут даже не ходи к гадалке —

Я не готов его убить.

Но и любить его — увольте!

Политкорректная любовь

Чужда мне, оттого позвольте

Открыто высказаться вновь:

Я не люблю ничуть евреев,

Хоть никого и не хулю.

И если это вас согреет,

Я русских тоже не люблю.

На всё на то свои причины,

Ведь я, за многостию лет,

Такие повидал пучины,

Каких и в океане нет.

А в душах есть. Пучины эти

Любое из земных племён

Такой отметиною метят,

Что каждый будет заклеймён.

И только нежные отростки,

Людей фильтрованный туман,

В моей душе на перекрёстке

Стоят, как Игорь Флигельман.

Мой чистый друг по alma mater,

Как Саша Чуб, бесценный друг.

Уже давно истлела скатерть,

Нас собиравшая вокруг.

Наш «треугол» давно рассеян,

Но я за них Его молю...

А так я не люблю евреев

И русских тоже не люблю.

***

Что нестерпимее всего?

Быть не пластом, а промежутком,

Метаться в том зазоре жутком,

Так и не выйдя из него.

Две бездны зиждутся в умах,

И одинаково бездонны.

И потому мы так бездомны

В своих как будто бы домах.

***

Я стихи не пишу —

Я стихами дышу.

Отбирая созвучья и рифмы,

Тяготею к ножу

И у горла держу

Я угрозу для крови и лимфы.

Они лёгкие жмут,

Они душат, как жгут,

Что я рву на отдельные строки.

Они сыплются в ряд

И, как слоги, парят

В заполошном моём караоке.

Нет пощады от них,

Нас оставив одних,

Бог обрёк меня ждать катастрофы.

Вот и лупит под дых

Каждый сложенный стих,

Что сбиваются стаями в строфы.

Пока всё не отдам,

Пока всем не воздам,

До тех пор они горло полощут.

И ни шагу шагнуть,

Ни спрямить этот путь

И не сделать хотя бы попроще.

***

Ей 22, а что это такое,

Поди пойми...

Да ладно, не поймёшь!

Когда любовь берут

Одной рукою,

Которую обеими даёшь.

Что 22?

Всего лишь дважды десять,

Пусть, с хвостиком,

Но это чепуха!

Её любви хватило бы

На месяц.

Или на сутки, если

Без греха.

Непостоянство

Молодостью правит,

И даже в самой верности

Оно,

Как капля мёда

В гибельной отраве,

Что уравняет всё,

Что не равно.

***

Ночь прошла,

А совесть не проснулась!

Не спешит мне, бестия,

Помочь.

В мире что ли

Всё перевернулось?

Или просто

Бесконечна ночь?

Я сижу у синего оконца,

За которым

Света не видать.

Что с того,

Что утреннее солнце

Продолжает вовремя

Вставать?

Что с того,

Что вместо райской птички

На него чирикнул

Воробей?

Чай поставить что ли…

Где же спички?

Не найдёшь их вечно,

Хоть убей!

Да, она...

И что мне с нею делать?

Я ума никак не приложу:

Мне не нужно

Донорское тело.

Я в своём

Покуда посижу.

Но и так вот просто

Отказаться

Не хватает человечьих сил.

В сущности,

Не встретившись — расстаться,

Словно сам о встрече

Не просил...

***

Слушайте музыку слова,

Пробуйте льющийся звук.

Пригоршней чуда живого

Смойте бесчувственность рук.

Словом рисуется эхо,

Строится сказочный мост.

Слову ничто не помеха

Лечь на грунтованный холст.

Слово, как древний Пракситель,

Лишнее всё уберёт

С каменной глыбы.

Спаситель

В слове начало берёт.

Люди глагольной культуры,

На душу грех не беря,

Будем читать партитуры

Данного нам словаря.

ПЕЧАЛЬНОЕ СКЛОНЕНИЕ

Ирина, рина, ина, на —

На звуки крошится весна.

Ирину, рину, ину, ну

К себе, как солнце, поверну.

Ириной, риной, иной, ной

Упьюсь, как брагою хмельной.

НО:

Ирине, рине, ине, не

Совсем не хочется ко мне...

***

Я с Кростиной Светой говорю.

Моя подружка чёрте где — в Нью-Йорке!

Раздёргиваем времени мы шторки

Без жалости совсем к инвентарю.

И узнаём, что надо б вспоминать,

А вспоминаем, что и знать не знали.

На этом шумном жизненном вокзале

Немудрено и голову сломать.

Светлана, Светка, Светочка, мой бог,

Она во мне жила черноволосо

Мне задавая издали вопросы,

Ответить на которые я мог.

И я давал ответы, как умел,

Неслышимые ею — не другими,

Мне в разные эпохи дорогими,

А я ведь ею слышим быть хотел!

Я это понял, может быть, вот-вот —

Без дураков, отчётливо и зримо

И пожалел, что время для экстрима

Увы, ушло... Но я сорву джек-пот!

Теперь, когда глагол мой не горюч

И нет огня в штрихах прикосновений,

Приходит час свободных откровений

О том, что было заперто на ключ.

А впрочем, лучше я остерегусь —

Какая жизнь без тайн и недомолвок?!

И что с того, что на язык я ловок,

Коль ни в волхвы, ни в боги не гожусь?..

ДЕВУШКА И ЧИНГИСХАН

Девушка на гордом Чингисхане,

Пальчики-голышки в стременах.

Фото сохранило колыханье

Скачки в тех счастливых временах.

Лето, Крым и тело амазонки,

Лёгкое для лошадиных сил...

А фотограф, что стоял в сторонке,

Дань с неё за это не спросил.

Я бы взял! Уж я б не погнушался

Полонянку данью обложить!

Чарами полуденного вальса

И её, и лошадь закружить.

И взошёл бы и застрял в зените

Счастья светоч — голубой гигант...

Что же вы заслушались? Скачите,

Девушка и гордый Чингисхан!

Вам по этой тропке каменистой,

Что ведёт, конечно, не ко мне —

У поэтов и у журналистов

Не стоят герани на окне.

Мы сердца пластаем не в уюте,

А в застенках собственной души.

В непотребстве выбора и смуте

Возникают эти коллажи.

Назовут их может быть стихами,

Бредом, вздором — имя подберут.

Девушка на гордом Чингисхане,

Путь назад невероятно крут!

Ускакать — всегда ещё полдела,

Мало даже усидеть в седле.

Даже если в нём и усидела,

Всё равно ещё не на земле.

Кто в конце осадит аргамака?

Кто достанет чудо из стремян?

Вот картина, хочется заплакать —

Девушка и гордый Чингисхан.

Наташе З.

Красивых умниц множится число,

Но не в моей, не в той заветной книжке,

Где девочки скопились для мальчишки,

А где мне бога видеть повезло.

Что Натали, когда Наталья — вот!

По провиденьем выданному праву

Вершит над мною сладкую расправу,

И не хочу я выбирать живот.

Бестрепетно ложусь я под топор

Её чела, и гильотина взора

Летит ко мне неумолимо скоро,

Прочерчивая гибельный узор.

И всё! И вся вселенная вразлёт

В одно мгновенье полыхнувшим чудом.

Да разве я мгновенье то забуду?

Пусть чёрт меня за это поберёт.

С.П.

Я с вами ночь бы провести не прочь:

Не паникуйте — это ночь музеев

Среди бессонно-шалых ротозеев,

Которым жизнь обычная невмочь.

Всё чин по чину, ибо ваша честь,

Как и моя, дороже чар небесных,

Поэтому из радостей телесных

Себе позволим только рядом сесть.

Закатный луч мазнёт Водоканал,

И потекут в нутра водоканальи

Зеваки, умники, бедняги и канальи,

Которых этот город доконал.

А мы сбежим от них, не шевелясь

(Ну, может, сходим тяпнуть газировки),

И вы, насупив трогательно бровки,

Со мною вступите в возвышенную связь.

О эта ночь! Неужто будет зов,

Обдав волной не гаснущего света?

Пусть ночь музеев станет нашей, Света!

Не запирайте сердце на засов...

РАЗГОВОР С ЕСЕНИНЫМ

«Лунный мальчик», — девушка шепнула,

Перебрав шелка моих волос.

Тридцать лет с тех пор уже минуло,

А до солнца так и не дорос.

Всё такой же, серебристо-лунный,

Только стало больше серебра,

И уж никакой плутовке юной

Не лохматить этого добра.

Но порой на ёжик мой колючий

Вдруг ложится пара нежных рук.

Я не хуже стал, но и не лучше

Всех моих отлюбленных подруг.

Кто из них является бесплотно,

Я узнать пока бы не хотел:

Дверь былого заперта не плотно,

Дух его ещё не отлетел.

Не стряхнуть с волос моих мне пепла,

Девушке той шёпот не вернуть.

Волен я — судьба моя ослепла —

Выбирать себе по вкусу путь.

Так и шёл бы юношеским махом

На пружинах молодых колен,

Жил, любил — и всё это с размахом,

Как в бреду, не чуя перемен.

Но до солнца вряд ли дорасту я.

Оставаясь лунным и седым,

Вспоминая девушку простую,

Я не буду больше молодым.

Раиму Фархади.

Цветёт Ташкент — на клумбах и в стихах

Садовников и нежного Раима,

И сочетанье то неповторимо!

Оно лукумом тает на устах.

Цветёт Ташкент, Хадра и Чиланзар,

Самарканди его экографичит,

И бедана прохладным утром кличет,

А с лета уже дует первый жар.

4 мая 2020 г.

МЫ — ТАШКЕНТЦЫ!

Мы ташкентцы — и это ни с чем не сравнимо.

Мы не лучше, не хуже, мы — малая часть

Сердца нашей земли, что особо ранимо,

Но настолько сильно, что не даст нам упасть.

Мы ташкенцы, и звук этих слов, как макома

Над Анхором плывущий, щемящ и певуч.

Нам такая великая дружба знакома,

Что от зла наши души закрыты на ключ.

Мы ташкентцы — и это не крик, а улыбка,

Как журчание сая и клич беданы.

И не знаться нам — это большая ошибка,

Нам две жизни всевышним, увы, не даны.

Мы ташкентцы: трясёмся, но мы не сдаёмся.

День величия — 26-е, апрель.

Вместе с городом нашим везде остаёмся.

Наш Ташкент — это нашей судьбы колыбель.

5 июля 2021 г.

***

Мне так невесело живётся

Среди старух и стариков,

Мне всё ещё любить неймётся,

Как молодой — без дураков!

Но не идти же к юным дурам

Себя в герои предлагать.

А все свои — по процедурам

Или давление сгонять.

И вот живу, как мальчик Петя,

Что стал внезапно стариком.

Я всё ещё на этом свете?

Или частично уж на на том?

Я иллюстрация для Шварца

Или нарезка из Птушко.

Но и вести себя под старца,

Мне всё же очень нелегко.

Оно бы ладно, труд пустяшен,

Вот только, перестаньте ржать.

Что ты давно не юн, а страшен,

Непросто в памяти держать.

Нужны физические коды:

Что б тут кольнуло, там прострел.

Тогда и вспомнишь, что за годы

Ты всё же крепко постарел.

Но я живу, без кодировки,

Открытым текстом говоря:

Я молодой и все сноровки

Я сохранил совсем не зря.

9 октября 2019 г.

***

С вершины времени лавина

Несётся неостановимо

И, подхватив тебя, Павлина,

Ко мне летит... и мчится мимо.

С собой так просто разминуться,

А нам вот выпало столкнуться,

Душа пречистая, Павлина:

То горный пик, а то — равнина,

То страсть, то нежность, и вина

Моя уж тем искуплена,

Что от души моей, Павлина,

Тебе досталась половина.

***

Время счастья прошло.

У него не бывает бессмертья.

И секунд у него не бывает подчас.

Молодые, вы в это,

Прошу вас,

Не верьте!

Ведь и так слишком много

Поверивших нас...

Седина — ерунда,

Да и немочь — пустяк пробужденья.

И не страшен застенок глубоких морщин.

Из него убегаю, ловча,

Каждый день я:

Это дело для нас —

Настоящих мужчин.

7 сентября 2006 г.

***

Дремота, чтение, лисички,

Купанье в озере, загар.

Мостится муха на странички,

У носа вертится комар.

Жара июльская в деревне —

Дождям приходится годить.

Простолюдинке и царевне

Природа чает угодить.

Но угожденье без разбора

Не продлевает благодать.

И ты уже вернёшься скоро

Со мною лето коротать.

Придётся, тлея от досады,

Что комаров заменит храп,

Изображать, мол, очень рада,

Тишком подыскивая кляп.

Уныло тыкая в лисички,

Я буду тихо сатанеть:

Пусть уж не чёрт — хотя бы птички

Таки побрали эту снедь!

Но всё на свете примиримо.

Коньяк, загар и тяга тел

Нас отвлекут неумолимо

От всех второстепенных дел...

***

Я не учу благоразумию,

Хотя и многому учу.

Я сам служу тому безумию,

За что на Страшном получу.

Организованный и ветреный,

Живу по кодексу страстей,

Зато сустав мой тазобедренный

Прочнее всех моих костей.

Года идут, и вереницею

Над ними ангелы парят.

И эту богову полицию

Живые не уговорят.

Но жизнь такая пограничная.

Скитаясь в царстве амальгам,

Судьба поэта единичная

Не упадёт к его ногам.

И ангелов колонна встречная

Его обратно поведёт.

И жизнь шальная и беспечная

Закончит полный оборот.

***

Порыв, азарт, поспешность, неуклюжесть.

Летят чулки, кипит боренье тел.

Истома, счастье, ненависть и ужас.

Предел. Начало. Снова запредел.

А вот и утро — что за незадача?!

Из бочки солнца выплеснулся свет.

Но где же те искусница и мачо?

Мираж исчез. Их и в помине нет.

Сидит старик, носок один заштопан,

Спиной к старухе тяжко привалясь.

Им подарил господь ту ночь за что-то...

За то, что жизнь на них не прервалась!

ЗВОНОК ДРУГУ

Мой друг, невиданное чудо

Произошло на этих днях!

Что там — повесился Иуда,

Кощей над золотом зачах...

То всё пустое, будни мира,

Сырьё медийных непотреб —

Тут я, насмешник и задира,

Влюбился в девичий портрет!

Ты обхохочешься, но право

В одном я только погрешил:

Портретов много. Мысля здраво,

Ведь я до этого не жил...

Ей 32, она прелестна.

А ты бы видел этот стан!

И то чарующее место,

Что в старину звалось уста.

Но это что! Из глаз лучистых

Исходит благодатный свет,

И я в слезах, по-детски — чистых,

Смотрю часами на портрет.

Молчи! Любовь, ты скажешь хмуро,

Не будет вновь разделена,

Ведь эта женщина — не дура,

Тобой коль выбрана она.

И будешь прав, а это больно —

Чем справедливей, тем больней.

Я видел ангела невольно

И мир иной я видел в ней.

***

Я знаю, изящная ваша рука

Однажды возьмёт телефон,

И он, без «защиты от дурака»,

Устроит непрошенный звон.

А вы, ужасаясь и руку кляня

За свой безотчётный порыв,

О чём-то неважном спросив у меня,

Заплачете, трубку прикрыв.

И я не смогу удержаться от слёз,

Бессилие ваше ценя.

Забудется сразу неважный вопрос,

Которому счастье — цена.

Оно не даётся посредством молитв:

Не манна и не благодать.

Оно упадет, под собой раздавив

Того, кто молил его дать.

***

Ты моё предпоследнее счастье

(О последнем судить не берусь).

Исступлённо целую запястье

И щекою доверчиво трусь,

Не питаю ребячьих иллюзий,

Но играю с собой в поддавки.

Столько зыбкого в нашем союзе!

Столько нежности в жилке руки...

Обнимаю в придушенном страхе,

Отторжение вызвать боясь.

Голова на груди, как на плахе,

И от этого горестна страсть.

Только заполночь рюмку сжимая,

Возвращаюсь к себе самому,

Ты другая, конечно, другая!

Но пока недоступна уму.

Знать бы только, какие напасти

Ждут наш трудно рождённый союз...

Ты моё предпоследнее счастье,

Я сейчас за него помолюсь.

***

Вечером в кафе у «Техноложки»

На Московский окнами проспект

Ты дала, скрестив под стулом ножки,

Совершенно правильный ответ.

Мне уже не вспомнить и вопроса —

Помню лишь: влюбляясь в интеллект,

Я смотрел тебе на кончик носа,

На ажур ресниц и на проспект.

И тогда-то ты в меня упала,

Как жетон — в метровский турникет.

Рук твоих волшебные лекала

Очертили правильный ответ.

Розовел закатно узкоплечий,

Трогательно-нежный силуэт.

Ты спроси меня, и я отвечу —

Тоже будет правильный ответ.

***

Великих женщин можно перечесть

По пальцам рук, ну, может быть, удвоив.

Но даже рядом с нами они есть —

Одна из них теперь уже со мною!

Они просты в величии своём,

Их не всегда узнаешь и по стати,

Но если вы с той женщиной вдвоём,

У вас всё вовремя,

Уверенно

И кстати.

Они умеют преданно любить?

Как вам сказать…

Они же не собаки,

А с будущим связующая нить

И прошлого оставленные знаки.

Быть равным им непросто для мужчин —

С присущим нам порхающим прищуром,

Когда мы служим почитальный чин

Языческим эротам и амурам.

А мне с тобой неймётся вровень стать,

Да не гожусь на это, видно, с детства —

Уметь, как ты, пустое отметать

Без всякого жеманства и кокетства.

Открыть себя — по сути, в никуда

Отдать себя — по сути, на потребу,

И оставаться гордой, как горда

Бывает женщина, предпосланная небу.

Я трепещу, но что там трепет мой

В сравнении с бестрепетным величьем?!

Глухой, слепой, безрукий и немой

И лишь в любви застигнутый с поличным.

О. О.

Бог любит троицу, однако

Он и в четвёртый раз привёл

Увидеть вышедший из мрака

Животворящий ореол.

А в нём лицо... И снова — Оля,

Как нежно-шёпотовый зов,

Как оставляющая воля,

Не выпускающий засов.

Шепчу магическое имя,

И совершается обряд:

Со всеми Ольгами моими

Она сливается подряд.

Но отверденья монолита

Не попускает всё же бог,

И снова нежностью забытой

Окачен с головы до ног.

Я в том сияющем потоке

Однажды в небо вознесусь,

О ней дописывая строки,

И дописать их не решусь.

Но это будет, а поскольку

Мне к Рождеству преподнесён

Подарок этот — аве Ольга!

Забудем вместе обо всём.

В раствор рождественского звона

Мы наши души окунём.

Живи всегда, моя мадонна,

Как это день и счастье в нём!

МОЛИТВА

Отче наш, прости мои грехи,

Не попомни прошлого кощунства.

Обещаю не писать стихи

И творить безбожные безумства,

Только ты её мне сохрани —

Самое последнее на свете.

Хоть надежду в душу зарони,

Памятуя о моём обете!

Я молю, на горло наступив

Собственной невымоленной песне.

Мало ли ты выслушал молитв —

Неужели эта бесполезней?!

Умились, проникнись и заплачь,

Прояви обыденные чувства.

Ты же бог, а значит — не палач!

Ты же видишь, отче, как мне грустно...

Я молю: её не забирай,

Сжалься над страдающим поэтом!

Неужели столь безлюден рай?

Если так, ты сам виновен в этом...

О, прости! Зарвался я опять,

Позабыв о бренности живого.

Я смирюсь и буду умолять,

Отче наш, тебя об этом снова.

Лучше уж меня низвергни в ад —

Ты же знаешь, я того достоин,

Но её верни скорей назад

С полдороги, чтоб я был спокоен.

***

Я молил и был себе отвратен.

В эту ночь я ненависть зачал.

Пот стекал с висков, но этих градин

Я, моля, почти не замечал.

Выжал всё и сам остался выжат,

Но она сказала «дорогой».

Только уши этого не слышат:

Умер тот, а я — уже другой.

Что она мне? Девочка с Плотинки —

Даже и не параллельный мир!

Кружево осенней паутинки,

DVD в эпохе, где пластинки

И где Пресли нынешний кумир,

Где прогорк в дыму квартал Латинский,

Где великий шестьдесят восьмой,

Арафат — Отелло палестинский,

Мао, Хо и Че, вы все со мной.

Где пустыней мчим мы с Дином Ридом,

Анна Герман чаем где поит.

Хиппари, безумцы, апатриды...

Где Фидель со мною говорит!

Где меня прижала Жела Дэвис

К тощей безбюстгальтерной груди,

Где я молод и несу я невесть

Что, а всё со смыслом — впереди.

...Я молил не женщину, а время.

А его хоть сколько ненавидь,

Не даёт ни бонусов, ни премий,

Только жизнь — а значит надо жить.

***

Поэтическое алаверды нашему мэтру Раиму Фархади.

Речка Агалычка —

Может быть таджичка,

Может быть — узбечка.

Озорная речка!

Завиты в косички

Струи Агалычки.

Выбирают змейки

Камни-тюбетейки.

Рыбки ищут заводь —

Медленно поплавать.

Подобрав трусишки,

Ловят их мальчишки.

Девочки макают

Пальчики в водицу

Сверху окликают,

Чтоб не простудиться.

Детским смехом речка

Обдаёт сердечко.

Старости отмычка

Речка Агалычка.

25 июня 2018 г.

***

Кто на бульвар, кто на базар,

Но мы-то с папой — на Салар!

Салар, конечно, не река,

Хотя течёт уж тут века:

По берегам саларских вод

Ещё согдийский жил народ.

Салар поил тогда людей,

Потом уж — только лошадей,

Грязнел мелеющий канал,

Его я чистым и не знал.

Но и не знал другой реки.

Там тоже были рыбаки.

Маринкой звали их улов —

Годился только для котов.

Да и тогда не всякий кот

Пускал себе маринку в рот.

Нам говорили старшаки:

В ней собран яд со всей реки.

Но мне же хочется удить!

И вот сучим мы с папой нить,

Из пробки сделан поплавок

Червей мотаем на совок.

Для удилища спилен сук,

Купили, в общем, только крюк.

Зато какая вышла снасть!

«Осталось в речку вам упасть, —

Над керосинкою склонясь,

Смеётся, видя нашу страсть,

Над нами с папой к ночи мать, —

Ложитесь, рано же вставать!»

И в воскресенье по утру

Крадёмся тихо по двору,

Что б никого не разбудить, —

Идём маринку мы удить!

А путь наш вовсе не далёк,

К тому же — солнечный денёк.

Прошли по улице чуть-чуть

И вот Салар — закончен путь.

Я тут же лёг под старый тал.

«Ты что, — спросил отец, — устал?»

Надел червя он на крючок

И бросил удочку в поток.

...Когда проснулся через час,

Маринок было две у нас.

«Вставай, рыбак, — сказал отец. —

Ты настоящий молодец!

Давай, теперь забрось-ка сам —

И будет третья радость нам».

Поймал я... сук. «Хорош улов!

Пойдём-ка, сына, делать плов!»

...Течёт Салар, как сотни лет,

Маринок тех давно уж нет.

Не знаю даже, жив ли тал,

Где я рыбалку всю проспал.

28 июня 2018 г.

Ольге Медведевой.

Шалом, земля чужая мне, шалом!

Благослови тебя, её создатель.

Ты мне и чуду общий знаменатель,

И потому я бью тебе челом.

Ты сберегла души моей ковчег,

Ты дароносица, хранитель и спаситель

Той, для кого ремесленник — Пракситель

И даже Фидий — просто человек.

Я жил полвека — и полвека страх

Меня подспудно истощил насколько,

Что вскрик мой на рассвете: аве, Ольга,

Не распугал на ветках даже птах.

Я уж давно устойчиво не юн,

Но и ко мне сегодня зарулила,

Избави бог, конечно, не Далила —

Вещающая птица Гамаюн.

Ну что тебе сказать про Тель-Авив —

Он со времён спасенья Андромеды

Не знал другой божественной победы,

Чем в Яффо ход времён остановив.

Что мне до тех до сорока веков!

Неважно мне, что было до Начала.

Она стоит у древнего причала,

И мир отныне будет лишь таков.

Всё, что не с ней, обречено на слом.

Все, что над ней, да озарится светом.

Вокруг неё в пустынном мире этом

Пребудь, земля, шалом тебе, шалом.

5 октября 2019 г.

Ольге Медведевой.

Я больше не хочу любимым быть,

Никем, пусть даже нынче самой-самой.

Что значит «нынче» по сравненью с мамой?

А с Олей что? Её бы сохранить...

Боялся в жизни только за детей

И за неё, мою звезду дневную,

Я только к ней себя теперь ревную,

Когда смеюсь. А плачу я не с ней.

Тот мальчуган давно уже старик,

Полубезумный в ясности рассудка:

Он осознал, что жизнь всего лишь шутка

И лимерик, а Оля — материк.

И выходя у жизни за края,

С материка однако не ступая

Я чувствую, как оторопь тупая

Меня берёт, что это только я.

К звезде глагол неприсоединим,

Она и есть деяние всевечно,

А для меня и вечность быстротечна,

И власти нет ни капельки над ним.

О девы, женщины, старухи, я не ваш,

Моё уже избыточно свершилось.

Покоен я: отпущена мне милость

Возврата Оли. И исчерпан раж.

6 октября 2019 г.

Н.А.А.

Я двадцать лет не говорил «люблю»

Тем, кто услышать это были вправе.

Моя любовь всегда летит к нулю,

Едва очутится в искусственной оправе.

Сегодня всё я это говорил:

«Люблю», «любимая» и «я был твой любимый».

Был разговор со мной боготворимой,

Который нас ничуть не изнурил.

Мы старики, но мы всегда юны.

Не молодясь, не пудрясь, без завивки,

Мы получили в юности прививки

От пошлости и не своей вины.

Как хорошо седеть и увядать,

Прожив своё, но всё прожив по чести! —

Не устаю любимой повторять

И повторю в любом публичном месте.

Я двадцать лет не говорил «люблю»,

Забыв артикуляцию согласных.

И вот они рванулись к алтарю

Избранников к любви моей причастных.

Надюша, глаз и глас его — Его!

Вот почему я не боялся бога.

Мне ею в жизнь указана дорога,

А значит Им — и больше ничего.

6 октября 2019 г.

Н.А.А.

Час какой? А день теперь? Невежда,

Я не смыслю в этом ничего.

Но зато, как истинна Надежда, —

В основанье знанья моего.

Я далёк от Веры и Любови,

С их мамашей Софьей не в ладах.

Я не понимаю зова крови

И нытья о прожитых годах.

У меня обычная одежда,

Да и лик не больно изощрён.

Но зато со мной моя Надежда —

БСЭ, Британника, Ефрон.

6 октября 2019 г.

Ольге Медведевой.

Благословен и проклят будь Акташ!

Начало и конец, и ужас наш.

И кокон света, и судьбы обрыв,

Когда мы, только дверцу отворив,

Могли войти в божественный чертог,

Где нас бы встретил, улыбаясь, бог.

Но мы с тобой запнулись, а второй

Попытки не даётся под горой...

7 октября 2019 г.

***

Меня опять на пир не позовут.

Хоть восемь жизней проживи и тресни.

Не мне очаг, не мне живой уют,

Не мне созвучья величальной песни.

Не мне расчёс задумчивый волос

Рукою милой, нежной, длиннопалой.

Не мне и этот сказочный вопрос:

Родное сердце, где ты пропадало?

Тут всё не мне, я всем не ко двору.

Огромный — и при этом всем не видим.

Давай же, жизнь, за дверь скорее выйдем

Что б в эту больше не играть игру.

7 октября 2019 года.

МАМА

Мама лучше всех охран:

Хоть и хрупкий, но таран.

Хоть и нежный, но — Тарзан!

Врачеватель наших ран,

Лучший тестер на обман,

И подушка, и диван,

И сопливчик, и карман.

Мама — это наш покой.

Только будь всегда живой!

ПЕСНЯ КЛЯТОГО МОСКАЛЯ У НОГ ЩИРОЙ УКРАИНКИ

Взял бы я бандуру,

Да её немає.

Без неё понуро

Тобі заспiваю —

В ноябре як в мае.

Нету вже серени,

Тільки георгины.

Стану на колени

Біля той дiвчины,

Плачу від кручины.

Пусть я дуже сивий

I багато років,

Трошки все ж красивый —

Дело же не в сроках

І моїх пороках.

Тепла ти, як нічка

Літньої України,

И мала, як птичка

На грудях мужчины,

Як я, дурачины.

Ты моя крихітка,

Тебе б обіймати...

Тьмы нічний накидка

Скроет всё, що в хаті

Доречно и некстати.

Ніжність серце мучит,

Груди жмёт досада,

Той дiвчины лучше

Нічого не надо —

Ти моя отрада.

Доспівана песня

Гіркота допита.

Как же ты прелестна,

Як та стигла жито!

Сльози для пиита...

***

Не говори спасибо за любовь.

Ведь я, увы, нисколько не причастен

К тому, что ежедневно вновь и вновь

Во мне воспроизводит это счастье.

Благодаренье возноси творцу —

Моей любви он зодчий и ваятель:

То радостью пройдётся по лицу,

То горестью обдаст его создатель.

***

Я этих губ вишнёвый сполох

Ни дня за жизнь не забывал.

Я был юнцом. И был я олух,

Что так и не поцеловал,